Развод по-русски [= Типично женское убийство ] - Александра Авророва

Едва хлопнула входная дверь, Вера села в кресло и разрыдалась. Слезы сами по себе были в ее жизни довольно регулярным явлением и обычно приносили облегчение, но это тихие сентиментальные слезы, а такие судорожные рыдания, как теперь, обрушивались на нее крайне редко и изматывали до последней степени. Наконец, обессиленная, она вслух поинтересовалась: «А чего ты плачешь, дурочка? Действительно есть причина или не в порядке нервы? Или просто перепила коньяку?»

Попытка ответить на естественный вопрос заставила немного успокоиться. Итак, что стряслось? Павлик решил, будто у Лизы есть настоящий пистолет. Вероятность, что он прав… ну, пусть пятьдесят на пятьдесят. Еще он решил, что Лиза позвонила на работу голосом Андрюши, а Андрюша в это время был уже мертв. Нет, не так! Он решил, что так решит милиция. Сам ведь он не может в это верить! Или может? «Пусть она его убила…» Это он в сердцах, сгоряча. Вера почувствовала укоры совести. Не стоило оскорблять бедного Павлика, следовало вести себя поделикатнее. Мужчины крайне обидчивы в отношении секса. Ладно, при ближайшей встрече она попытается пролить бальзам на его гордость, а пока ничего не поделаешь. Не бросаться же в дом Анны Ароновны с извинениями! И вообще, сейчас главное — Лиза. Павлик велел шевелить собственными мозгами. Что он имел в виду? На завтрашний день Лизу наверняка вызвали в прокуратуру. Надо предупредить ее, чтобы не заговорила случайно о пистолете и о своих способностях к имитации голосов. Нет, разумеется, всерьез никто Лизу не заподозрит, Павлик нес чушь, и все-таки от греха подальше лучше помолчать. А вдруг в прокуратуру вызвали кого-нибудь еще? Например, Риту. Попросить и ее не заговаривать о данных предметах? Не стоит. Она, скорее всего, про них и думать забыла, а если напомнить, то они станут вертеться у нее на языке и обязательно выскочат. Господи, нагородил же Павлик чепухи! Лизку захотят обвинить в убийстве! Смешно! Она же не бандитка какая-нибудь или алкоголичка, а нормальный человек, это каждому ясно. А, с другой стороны, он умный, ему виднее.

Вздохнув, Вера набрала номер телефона сестры и, порадовавшись, что трубку понял не Величко, без предисловий спросила:

— Лиза, ты как?

— Ничего, — тихо сообщила та. — Тошно.

— А мне нужно серьезно с тобой поговорить. Может, я сейчас заеду?

— Здесь Боря, — объяснила Лиза. — Лучше не надо. Не обижайся, Верунчик, хорошо?

— Я не обижаюсь, просто… Лиза, помнишь, ты на дне моего рождения вспоминала про пистолет? Прости за дурацкий вопрос, но он у тебя какой?

— В смысле? Я не поняла.

— Из него можно убить?

— Издеваешься? — возмутилась Лиза. — Он же газовый.

— А ты помнишь, где он лежит?

— Ну… валяется где-то. А что?

— Просто… лучше б ты его нашла и вернула Борису Ивановичу обратно. Он ведь тебе ни к чему, правда? Кстати, а тебя назавтра вызвали в прокуратуру?

— Да.

— Не говори им, что у тебя есть пистолет, даже газовый. Знаешь, в милиции привыкли иметь дело с убийцами и ко всему относятся подозрительно, так лучше не давать им почву для размышлений. И еще. Я понимаю, что ты не собираешься про это с ними беседовать, я на всякий случай говорю: им совершенно ни к чему знать, что ты умеешь имитировать голоса. Просто чтобы они поменьше к тебе приставали — тебе ведь и без того тяжело.

— Имитировать голоса? — удивилась Лиза. — А при чем тут… погоди… ты имеешь в виду…

— Я ничего не имею в виду, — поспешно вставила Вера, — но зачем тебе надо, чтобы они стали обращать на тебя усиленное внимание? И так то, что ты собиралась разводиться, произведет плохое впечатление.

— Боря тоже так считает. Он даже хотел сделать вид, будто я ему никто, но потом передумал. Все равно кто-нибудь проболтается. Только при чем тут умение имитировать голоса?

— Надеюсь, не при чем, но береженого бог бережет.

Вера услышала, как ее сестра аж задохнулась от потрясения:

— Ты что, считаешь, они обвинят меня? Вера, ты действительно так считаешь? Может, ты еще скажешь, что я в чем-то виновата? Что я желала Андрюше плохого или даже застрелила его? Вера, отвечай!

— Я так, разумеется, не думаю, но ведь в милиции сидят чужие люди, которые ничего о тебе не знают. Я только хотела тебя предупредить!

— Я уже сама достаточно взрослая, — холодно заметила Лиза. — Впрочем, спасибо. Пока!

И она положила трубку.

У Веры осталось не слишком-то приятное впечатление от разговора. Что она ни сделает сегодня, все неудачно. Сперва обидела Павлика, теперь Лизку. Зато успокоилась по поводу пистолета. Газовая игрушка и больше ничего — по крайней мере, так уверяет Лиза. Вера вспомнила слова бывшего мужа — «твоя сестра не делает различия между правдой и ложью». Нет, он преувеличивает! Хотя, конечно, органического стремления быть правдивой, столь присущего самой Вере, у Лизы нет. Вере иногда приходилось лгать — как и любому из нас, — но давалось ей это искусство с трудом и требовало долгой предварительной подготовки, а с ходу соврать она не умела. Зато умела хранить тайны. С Лизой все было наоборот. Специально промолчать ей было нелегко, зато молниеносно выдумать что-нибудь не составляло ни малейшей проблемы. Вера хорошо помнила, с каким удивительно честным и простодушным видом ее сестра живописала приключения школьного дневника, упавшего в лужу и потому размокшего. А когда выяснилось, что размокла почему-то именно двойка, папа с горечью поинтересовался: «Лизка, неужели ты не понимала, что рано или поздно все обязательно вскроется?» А Лиза со слезами на глазах ответила: «Я так не хотела тебя расстраивать, папочка! А вдруг не вскрылось бы? Всякое могло случиться!» Сочинив что-нибудь, она настолько входила в образ, что почти начинала верить сама и накрепко держалась за свое вранье, пока оно не становилось совсем уж очевидным, а, уличенная, не чувствовала стыда. Она ведь никому не хотела плохого, только хорошего, зачем же стыдиться?

Вера покачала головой, отгоняя неуместные ассоциации. Зачем Лизе врать? И вообще, глупо выдумывать неприятности до того, как они произошли. Утро вечера мудренее. И она легла спать, но спала некрепко, и виделись ей кошмары.

И снова, уже второй день, Вера каждую перемену висела на телефоне, только на сей раз звонила то Лизе домой, то в офис Величко, не зная, куда именно вернется после допроса сестра. Дома трубку не поднимали, а в офисе секретарше Ксюша докладывала, что ни Лизы, ни Величко пока нет. Еще она сообщила, что накануне милиция заезжала к ним в фирму, интересовалась Андреем и всем, что с ним связано. «Значит, — подумала Вера, — они предполагают не ограбление». Это ее расстроило. Привыкнув доверять проницательности бывшего мужа, она не могла легко скинуть со счетов его слова.

Перед последним уроком Ксюша ответила столь возбужденным голосом, что Вера поняла — есть новости. Лучше бы их не оказалось!

— Вера Дмитриевна, — захлебываясь от эмоций, затараторила секретарша, — Лизку посадили! То есть арестовали!